Элис Петерсон - Только будь со мной
Я посмотрела на небо. Господи, за что ты так со мной?
– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – спросила немолодая секретарша, взглянув на меня поверх монитора. У неё были каштановые волосы с густой чёлкой, очки. Грудь обтягивала шёлковая блузка.
– Я пришла на собеседование, – сказала я, только теперь осознавая, что, даже если я получу эту работу, эти пять ступенек по-прежнему останутся на месте, и мне придется рассчитывать исключительно на привлекательных молодых бизнесменов, которые первым делом с утра будут заносить меня в кресле в офис?
Секретарша просмотрела книгу записей.
– Мисс Брукс?
– Да, это я! Извините за опоздание.
Я опоздала всего на пять минут. Неплохо, несмотря на все препятствия, возникшие на пути.
– Сюда, пожалуйста, – сказала она, вставая и энергично вышагивая в сторону двери.
Я выкатила своё кресло из тесной приёмной обратно в коридор, практически врезаясь в деревянные перила. Секретарь вдруг остановилась и окинула меня взглядом, словно только что заметила моё инвалидное кресло.
– Все офисы находятся на верхних этажах.
– Ясно. А в здании есть лифт? – спросила я, изо всех сил стараясь сохранять хорошую мину при плохой игре.
– Внизу. – Она указала на небольшой лестничный пролёт. – Вы совсем не можете ходить?
– Нет. Извините. – Я начала нервно накручивать тонкую прядь волос на палец. Хотя сегодня утром за порцией хлопьев Чарли сказал мне: «И не тереби волосы во время собеседования».
– Хм, понимаю, – сухо ответила она.
– Извините, – снова виновато произнесла я. – Наверное, надо было указать это в резюме.
– Да, это было бы весьма разумно. – Она говорила, как школьная учительница. – И сэкономило бы вам, да и нам, много времени.
– Просто я думала, что все здания должны быть адаптированы для инвалидов.
– Наше здание – памятник архитектуры. Установка пандусов и прочие изменения могли нарушить его эстетическую целостность.
– Тогда зачем лифт установили внизу? – сказала я, повышая голос. – Если бы я могла пройти несколько ступенек, то и наверх поднялась бы без лифта!
«Не надо кричать на эту старую клячу», – услышала я в голове голос Чарли. – «Она ещё должна помочь тебе выбраться из этого проклятого здания».
– Ты не первая, кто совершает подобную ошибку, – утешала меня Фрэнки, когда мы встретились в испанском ресторане на Олд Бромптон Роуд. Я позвонила ей после собеседования (а точнее, после отсутствия такового) и попросила встретиться со мной после работы.
До того, как я покинула приёмную риелторской фирмы, старая кляча сказала, глядя на меня поверх очков:
– И в будущем я настоятельно рекомендую вам оповещать работодателей о вашей инвалидности.
Потом дела пошли ещё хуже: с лестницы выпорхнул Ричард Петерик, мой потенциальный наниматель, и поинтересовался, будет ли у него встреча в два часа.
– Ой, – сказал он, глядя на меня сверху вниз.
– Да знаю я это «ой», – сочувственно покачала головой Фрэнки.
– Я сквозь землю хотела провалиться. Ричард, конечно, был мил, всё время извинялся. Он и помог мне выбраться из офиса.
– На ошибках учатся, Кас. Первое собеседование всегда выходит комом. Это как с первым свиданием – всё идёт наперекосяк.
– А как прошло твоё первое собеседование?
Фрэнки ухмыльнулась.
– Настолько плохо?
Она кивнула.
– Окончив колледж, я понятия не имела, где я хочу работать. Всё, чего я хотела, это уехать от родителей. Для этого мне нужны были деньги, поэтому я попыталась устроиться на работу в одно претенциозное рекламное агентство в Лондоне. Приёмная выглядела дико: мрамор, зеркала, фонтаны с купидонами, – полный набор. И вот я узнаю, что собеседование проходит на пятом этаже, а в здании – хочешь верь, хочешь нет, – нет лифта! Секретарша и бровью не повела. Только сказала: «Зато на этажах у нас есть туалеты для инвалидов, но нет ступенек».
– Получается, если бы у тебя получилось пройти пять лестничных пролётов, ты бы смогла насладиться всеми прелестями их суперсовременного туалета. Это безумие, Фрэнки! Тебя это не задевает?
– Уже нет. Но на самом деле, Кас, мне повезло. Реклама – это не моё. Потом я получила должность в организации, которая занимается поиском домов для беженцев. Эта работа мне очень нравилась. И знаешь, тебе стоит попробовать вернуться в медицину. В больницах хотя бы есть удобные лифты.
– И лекарств полно, – сухо усмехнулась я. – Но, если честно, я даже думать не могу о возвращении в Королевский колледж.
– Ладно, я всё поняла. Только обещай мне, что перед следующим собеседованием ты сообщишь о своей инвалидности. Обещаешь?
– Обещаю. – И я призналась ей, что Чарли сказал мне то же самое.
– Кстати, как вы с ним уживаетесь? Какая у него квартира?
Улица, на которой жил Чарли, находилась недалеко от станции метро Баронс Корт. Я называла её «белой улицей» из-за аккуратных белых домиков с колоннами при входе. На многих окнах красовались цветные горшки с цветами и декоративными деревьями. В солнечные дни люди часто сидели на верандах, попивая чай или играя в карты. И у кого-нибудь обязательно громко играла музыка, особенно в выходные.
На улице были все жизненно необходимые заведения: прачечная, гастроном и булочная. Ещё была мясная лавка, но я пока не могла себе позволить покупать в ней продукты, поэтому мы с Тикетом проходили мимо, направляясь прямиком к газетному ларьку, где покупали лотерейный билет, надеясь на благосклонность фортуны.
Также по совету Фрэнки я начала ходить в бассейн на Чэринг Кросс. «У них есть специальный кран, который опускает тебя в воду. И ещё там работает Перри: он детский тренер, но всегда готов броситься в воду, чтобы спасти тебя», – сказала Фрэнки.
– Молодец! – похвалила она меня, узнав о том, что я последовала её совету. – А как у тебя обстоят дела с Чарли?
– Хорошо.
Она нахмурилась.
– Мне нужен контекст. Ваши отношения куда-нибудь продвигаются?
– Не думаю. Живя с кем-то, быстро узнаёшь плохие стороны человека. Он видит меня с утра, не накрашенную и не расчёсанную, – сказала я. – И его бесит, что я не убираю молоко в холодильник.
– А как насчёт его недостатков? Не может же он быть идеален.
– Он не опускает сидение унитаза.
– Все парни так делают.
– Он никогда не моет посуду. Грязная тарелка кочует со стола в раковину, и на этом всё заканчивается. Или он «замачивает», – сказала я, пальцами изображая кавычки, – тарелки на ночь. Ещё он очень неопрятный.
